До Вашего недавнего турне по Великобритании британские фэны не знали, чего ожидать от Blackmore’s Night. Скажите, Вы продолжаете разбивать лютни на сцене?

 РБ: Не совсем, так как мы не играем на лютнях во время шоу. И если бы даже играли, мы бы не стали их ломать. Надеюсь, для этого есть другие инструменты.

 Слышали ли Вы ремастеринг альбомов Deep Purple с добавочными треками, и если да, то какого Ваше мнение?

 РБ: Нет, потому что я наслушался DP, когда играл с ними. Но мне о них говорили, если Вы имеете в виду те, в которых Роджер Гловер изменил соло других музыкантов. Думаю, он пару раз проделал это и с моими. Это нелепо и, я думаю, нелегально. Ни у кого нет права совершать подобное. Я крайне обеспокоен тем, что кто-то берёт на себя смелость изменять соло музыкантов, предварительно их об этом не спросив. Если хочет, пусть перезаписывает свои басовые соло, но мои трогать ни к чему.

 Расскажите пожалуйста об обстоятельствах Вашей первой встречи с Кэндис и о первых впечатлениях друг о друге.

 РБ: Мы встретились на футбольном матче, Кэндис работала на американской радиостанции, и мы потом долгое время дружили. Мы часто говорили о музыке ещё до того, как стали работать вместе. Она очень яркий человек, и этим поразила меня. Наше сотрудничество удачно, потому что у неё есть качества, которых нет у меня. Например, я силён в импровизациях, и поэтому иногда полагаюсь на остальных участников группы, а она помнит все аранжировки.

 КН: После футбольного матча я подошла к Ричи, чтобы взять автограф, а потом он послал троих из сопровождавших его людей, чтобы провести меня сквозь толпу встретиться с ним в баре. Мы просидели там всю ночь за разговорами. Его красноречие, опытность, одухотворенность и таинственность поразили меня настолько, что после того, как бар закрылся в четыре или пять утра, мы продолжили беседу в его отеле в Нью-Йорке. Это не было запланировано, и я не снимала пиджак, не смотря на жару, - держалась застегнутой “на все пуговицы” – потому что все это время была уверена, что назавтра в газетах будут сообщения вроде “Рок-звезда убивает девушку в комнате отеля”. Мне было ужасно страшно с ним наедине, но он вел себя безукоризненно. И постепенно покорил меня.

 Мы привыкли считать, что с Purple и Rainbow Вы работали очень стихийно. В Blackmore’s Night все более вдумчиво и организованно. Если (или когда) Вы вернетесь к хардроку, станете ли Вы прежним?

 РБ: Возможно, нет, так как мне нравится то, что я делаю сейчас. В роке все гораздо проще: ты просто играешь с группой. Обычно я сочиняю экспромтом, под влиянием момента. А моя нынешняя акустическая музыка требует, чтобы каждая нота была выверена.

 Оба альбома Blackmorе’s Night приятные и спокойные. Выйдут ли видеозаписи живых концертов?

 КН: Да, над этим мы сейчас работаем. Уже есть две видеозаписи из одного Фан-клуба, но мы бы хотели выпустить еще более профессиональную.

 РБ: Я бы хотел подождать, пока состав  группы не станет постоянным, и только потом записываться в живую. Нужно также устранить некоторые осложнения. Что я имею в виду? Это касается Роджера Гловера.

 Постоянные изменения составов Ваших прежних групп стали достоянием истории рока. Повезло ли музыкантам Blackmore’s Night в этом смысле больше, чем их предшественникам?

 РБ: Ни в коем случае. Старую собаку не выучишь новым фокусам. Моя музыка очень важна для меня, и если мне кажется, что кто-то дает слабину, то я заменю этого человека, или, соответственно изменюсь сам.

Иногда у меня из-за этого бывают неприятности, но всегда важнее зрители, которые приходят смотреть и слушать, и платят за это. Я не выгоняю всех и каждого, куда лучше работать с одними и теми же людьми, но иногда приходится быть жестким, если по–другому не получается.

 Прошлогоднее выступление  Джона Лорда с симфоническим оркестром Лондона в Альберт холле оказалось очень успешным. Не собираетесь ли Вы сами провести подобный концерт?

 РБ: Нет. По мне хорошо то, что я делаю сейчас. Я практически не знаю, чем сейчас занимается Джон Лорд.

 В композиции Rainbow “Catch The Rainbow” неплохо звучала бы электро-скрипка уровня Ванессы Мэй или Бена Минка, работавшего с Рашем. Собираетесь ли Вы или Кэндис когда-нибудь работать с подобными музыкантами?

 РБ: И да, и нет. Мне кажется, упомянутой композиции подошел бы аккомпанемент Иегуди Менухина, если бы он был жив. У Rainbow было много баллад, которые могли бы сыграть Blackmore’s Night, и, может быть, мы к ним вернемся. Я слышал о Ванессе Мэй, но я бы не хотел с ней работать, потому что у нас есть своя Ванесса Мэй, которая записывается с нами в Нью-Йорке, но мы не берем ее с собой на гастроли.

 Вы еще играете на виолончели?

 РБ: Нет. Стиль музыки Blackmore’s Night предполагает гитару. Возможно, я обратился к другим инструментам, когда моя игра разочаровывала меня. Я немного играл на шарманке, но я в это не силен.

 Как Вы создали гитарную тему в “Smoke On The Water”, и стала ли она одной из главных Ваших удач?

 РБ: Это произошло под влиянием момента. У Graham Bond Organization меня всегда вдохновляли вещи вроде “Wade In The Water”, где инструментал играют одновременно четверо. В “Smoke On The Water” хороша как гитарная партия, так и вокал, и мелодия, но у Purple было множество других неплохих вещей, на которые почему-то не обращали должного внимания, и мне всегда было непонятно, почему Purple ассоциируется всегда именно с “Smoke On The Water”, точно так же как мой любимый Иан Андерсон с “Aqualung”, далеко не лучшей, на мой взгляд, песней.

 Free заявили, что пару раз Вы пытались пригласить в DP Пола Роджерса. И если бы Free решили провести воссоединительное турне и попросили бы Вас участвовать как гитариста, Вы бы согласились? И если нет, то кого бы Вы порекомендовали?

 РБ: Да, нам в DP действительно нужен был Пол, но думаю, он прослышал обо всех этих склоках и сказал, что ему это ни к чему. Так что, к сожалению, мы с ним никогда не работали вместе, а жаль, потому что, на мой взгляд, он один из лучших рок вокалистов в мире. Что касается Free, дело не в том, попросили бы они или нет, а в том, что это просто не мой стиль игры. Им нужен очень хороший базовый ритм гитарист старой школы с быстрыми пальцами. Кто-то с сильной правой рукой. В голову приходит Пол Гилберт, но он, возможно, для этого слишком техничен. Мне следует над этим хорошо подумать.

 Какова судьба огромной светящейся радуги, которую Rainbow возили с собой в турне?

 РБ: Она хранится в Нью-Йорке. Мы пытаемся найти покупателя. Не думаю, что она пригодится хотя бы как металлолом. Собираюсь ли я использовать ее снова: Нет, по крайней мере, не эту. Она всегда ломалась. Все лампочки разбились, и она выглядит обшарпанной.

 Если у Вас с Кэндис будут дети, Вы сами введете их в сумасшедший мир рок-н-ролла, или, наоборот, постараетесь оградить от этого?

 РБ: Решение целиком будет зависить от них самих, но мы попытаемся их сориентировать. Меня больше беспокоит злоба, которая накапливается в обществе. Мир рок-н-ролла гораздо менее безумен, чем жизнь в целом.

 КН: В нашем доме не будет телевизора. Мы постараемся воспитывать их по-детски наивными, привить это ощущение чуда и священного трепета, которого, на мой взгляд, не достает современным детям. Возможно, они будут жить в мире грез и фантазии до 20 лет.

 В одном из предыдущих выпусков Classic Rock Ронни Джеймс Дио рассказал захватывающую историю о мистических сеансах Rainbow во время записи “Long Live Rock’n’Roll”. Действительно ли это было так устрашающе, и верите ли Вы в полтергейста до сих пор?

 РБ: Нужно быть глупцом, чтобы не верить в полтергейста, но это не так страшно. Сеансы проходят так, как вы их проводите. Все зависит от химизма участвующих в них людей и от ожидаемой реакции. Если рядом с вами правильные люди, можно достичь значительных результатов, если же нет, то получится, как в голливудском фильме, когда все рушится, ломается, и люди орут и визжат. Помимо прочего, вы сами должны оставаться нейтральными.

Во Франции, в студии, где мы записывали “Long Live Rock’n’Roll”, днем всегда все работало, а ночью нет. Нам мешало нечто мерзкое. Например, если мы писали на шестой канал, то запись воспроизводилась с тринадцатого, некоторая аппаратура сама включалась, и так далее. Поэтому нам пришлось напрячься и работать насколько можно быстрее, чтобы успевать до захода солнца.

 Широко известно Ваше умение управлять импровизацией группы. Вы и сейчас контролируете большинство имправизационных моментов, когда Blackmore’s Night играет вживую?

 РБ: Да, хотя мы не особенно склонны к импровизации, за исключением длинных гитарных партий. А управляю процессом я очень просто: существует специальное движение руки, которым я затыкаю зазевавшемуся глотку.

 Кого из команды Вы выгнали с наибольшим удовольствием?

 РБ: Не помню, чтобы я когда – либо получал удовольствие, увольняя кого – нибудь, просто иногда это было необходимо делать ради музыки как таковой. Всегда была мотивация, и я никогда не выгонял тех, кто играл хорошо.

 Бывало ли Вам жаль расставаться с кем – либо из группы?

 РБ: Нет, потому что решение расстаться всегда было оправданным.

 Почему Вы всегда в черном?

 РБ: В гастролях не очень часто стираешь, и вообще мне всегда нравился черный. Для меня он олицетворяет искринность и глубину. Возможно, это просто подсознательно.

 Записываясь, Вы когда – нибудь пели?

 РБ: Нет. Мне кажется, я не достаточно хорошо пою. Временами мне трудно делоть что – нибудь на публике, я очень застенчивый. Мне нравится прятаться за гитарой.

 Жалеете ли Вы, что не создали Blackmore’s Night ранее?

 РБ: Думаю, да. Эта интересная музыка много стоит. Я долго искал себя. Так бывает в любой области искусства. Найти свой путь не просто. Много ночей прошло, пока я полюбил гитару, и когда у меня пропадает желание играть, я прихожу в смятение. Иногда желание играть приходит, например, в отеле, а не на сцене.

 Есть ли у вас друзья среди музыкантов, помимо друг друга?

 КН: Нам очень нравится Энни Хэслэм из Renaissance, как и мы ей. Поэтому мы сделали кавер на ее песню “Ocean Gypsy” (из альбома 1998 года “Shadow of The Moon”). Она нам очень помогает, она хорошо знакома с этим направлением в музыке, тогда как Ричи больше знает о рок-н-ролле, и со всеми своими вопросами мы обращаемся к ней.

 РБ: У меня мало друзей. Я настороженно к ним отношусь, потому что они всегда хотят что-то получить в замен. Имена моих друзей-музыкантов малоизвестны, это люди, с которыми я играю старинную музыку, например, волынщики и т.д.

 Как вы относитесь к тому, что ваши фотографии появляются в прессе? Объективно ли они вас отображают?

 РБ: Очень объективно. На самом деле я привык к тому, как музыкальные газеты распинают практически каждую группу, которая им попадется. В течение последних 20 лет английская пресса методично и очень саркастично издевается над людьми, и это бывает забавным, пока не случится с тобой. Хотя со временем привыкаешь к таким ударам. Способствую ли я этому со своей стороны? Да. Если им нужно о ком-то писать, то почему бы не обо мне? Меня всегда вдохновляли Кристофер Ли и самые отвратительные и жуткие вещи. Ненавижу, когда обо мне думают как об обычном хорошем парне. Английская пресса не присутствовала на концертах. Нас порадовала реакция фэнов. Мы остались довольны тем, как все получилось, и поэтому, возможно, в сентябре мы приедем опять. Во время концертов публика вела себя так тихо, что в это трудно поверить. Шоу состояли из двух отделений: первое для ревущих толп рок-фанатов, и второе для тех, кто любит баллады и старинную музыку. Это замечательно – когда тебя слушают, а не просто визжат и орут.

 В музыке Blackmore’s Night присутствуюткельтские интонации. Насколько я знаю, вы никогда не были в Ирландии. Почему бы вам туда не съездить? Думаю, вам бы там понравилось.

 РБ: На самом деле я был в Ирландии с Houston Wells And The Marksmen в 1964, нашим хитом тогда была композиция “Only The Heart Aches”. Потом мы были там с Outlaws в течение месяца. Но мы не играем кельтскую музыку. Наша музыка скорее тевтонская, европейская. Тут есть разница. Я не буду рассказывать вам, почему так долго не выступал в Ирландии, подобных мест в мире множество.

 КН: Blackmore’s Night появились три года назад, но прошло времени, прежде чем мы отыграли эти пять концертов в Британии. Почти целый год мы договариваемся с промоутерами об организации выступлений в Шотландии, Ирландии, Уэльсе и т.д.

 Кто из современных гитаристов оказал на вас наибольшее влияние?

 РБ: Джими Хендрикс или Джефф Бек. В молодости на меня повлияли Хэнк Б. Марвин (из Shadows),  Тони Харви из Nero And The Gladiators и Джими Салливан. “Shape of Things” Бека я считаю событием в рок-музыке. Потом появился Эрик Клэптон и открыл путь всем “тяжелым” гитаристам. А потом скрипки стали интересовать меня больше, чем гитары.

 Общеизвестно, что вы выдаете ваших музакантов, журналистов и людей из окружения за трансвеститов. Пожалуйста, назовите тех, кто понял, как попался, и отказался играть по запланированному Вами сценарию.

 РБ: Не понимаю, о чем это он. Никого и никогда я не выдавал за трансвестита. поклясться жизнью моего белого Стратокастера?

 Расскажите, какие наиболее забавные действия фэны предпринимали, чтобы встретиться с Вами?

 РБ: Одну девушку мы обнаружили в кустах около моего дома. Ее спугнула собака. Я всегда трепетно отношусь к такой привязанности. Поразительно, у нас есть много фанатов, которые запросто приезжают на наше шоу из других стран. Я и 20 миль не проеду, чтоб кого-нибудь увидеть.

 Когда выйдет новый альбом Blackmore’s Night?

 РБ: Все песни для него уже написаны, но сейчас мы хотели бы сосредоточиться на гастролях. До декабря я не собираюсь идти в студию. Основная дилемма – взять в продюсеры кого попало или заняться этим основательно. Там увидим.

 Известно, что Вы хороший футболист. А за кого Вы болеете?

 РБ: Сейчас за Нюрнберг, я люблю немецкий футбол. Английский не очень. Мне нравится наблюдать, как мастерски владеют мячом. Футбол должен держать зрителей в напряжении. Мой любимый игрок – Марк Хас. Иногда бывает интересен Пол Гэскон. Если вы спрашиваете конкретно, то я бы назвал Chelsea, потому что у них в команде есть иностранцы, и вообще они утонченно играют.

 Если, честно, то что Вы думаете о “Purpendicular” и “Abandon”, двух альбомах которые Deep Purple выпустили в 90-ых годах без Вас?

 РБ: Если честно, то я до сих пор их не слышал. Уверен, этому никто не поверит, но есть какая-то часть меня, которой не интересно слушать, что они делали. Этих песен по радио или в клубе вы никогда не услышите, но если их крутили, то, думаю, я слышал. Убежден, что Стив Морс (заменивший Ричи) сделал много, потому что он блестящий гитарист.

 Недавно на CD переиздали архив Rainbow, но, к сожалению, без бонус трэков. Выйдит ли сборник ранее не издававшихся записей, включаяя репетиционные и живые?

 РБ: Возможно, есть такие трэки, но тут возникает столкновение интересов. Менеджер Rainbow (Брюс Пейн) теперь стал менеджером Deep Purple, и тут существует множество политических тонкостей, даже сейчас, хотите верьте, хотите – нет. Не думаю, чтобы они предприняли что-то ради меня. Проблемы с менеджментом были одной из причин, по которым я ушел из Purple, в наших отношениях с Ианом (Гилланом, вокалистом и многочисленном соперником) было не все в порядке.

 Ричи, без Вас концерты Deep Purple в Альтберт-холле были уже не теми. Если бы Deep Purple решили провести окончательное воссоединительное турне, как бы Вы к этому отнеслись?

 РБ: Моэет быть, я был бы готов поиграть с ними пару недель, потому что даже сейчас мне они очень нравятся просто как люди, и есть определенная настальгия… но в студию я с ними никогда не пошел бы снова – так же, как и они со мной – просто было бы поиграть для фэнов все те старые песни. Если бы я и сделал что-то подобное, то под влиянием момента. Все это гораздо более проблематично, чем кажется.

 Собираетесь ли Вы когда-нибудь написать автобиографию без прикрас?

 РБ: Конечно, я многое могу рассказать о многих людях, но, думаю, я приберегу их до тех времен, когда мне нечего будет больше делать. Существует много очень смешных историй, которые часто рассказываешь поздно ночью за пивом, но пока я лучше помолчу – попытаюсь сохранить таинственность.

   "Classic Rock" 2001